Давно я что-то не писала ничего хорошего. Вот, помещаю новое творение.
Прощайте, братья...
Над молчаливым Дориатом чёрным покрывалом нависла ночь. Свет небольшого костерка почти не разгонял зимнюю морозную и гулкую темноту. Четверо сидели у костра. Теперь четверо… Нолдор. Феанариони. Сегодня их осталось только четверо.
Близнецы сейчас казались совсем мальчишками, как тогда, после Альквалондэ. Они жались друг к другу и в их глазах бдестели слёзы. Майтимо наоборот казался как-то старше Он сидел сгорбившись, будто тяжёлая каменная глыба давила ему на плечи и спину. Макалаурэ закрыл лицо руками, и из-за широких рукавов его тёплой туники невозможно было угадать выражение лица.
Все четверо молчали. Молчали уже долго. Слов не было. Не было и погребальных песен, зачехлённая арфа лежала в стороне, и её медленно покрывал крупными хлопьями падающий с почти чёрного неба снег. А совсем недалеко, в нескольких десятках шагов от костра, чёрный холм взрыхлённой сырой и холодной земли с каменным надгробием. Курган.
Под курганом, на собранном из тяжёлых пехотных щитов ложе навечно уснули трое. Они так и лежат рядом, как и сражались, в полном парадном боевом облачении и с оружием. А сверху их, как покрывало, укрывает стяг Дома пламени – алый с вышитой золотом и белым звездой. Они так и лежат. Тьелкормо, сжимающий в одной руке меч, в другой кинжал, у правой руки лук и колчан со стрелами, а в ногах тело охотничьего пса. Не Хуана, да и нет волкодава уже много лет. Слева Карнистир, вооружённый любимым тяжёлым мечом и малым щитом. Дальше Куруфинвэ, и тоже вооружён любимыми мечом и кинжалом. Бледные лица спокойны, глаза закрыты. Они не увидят нового рассвета. Они навсегда ушли из мира живых… На камне на вершине кургана витиеватая надпись, выполненная на трёх языках – квенья, синдарине и гномьими рунами. Три имени. Только три имени. Эти нолдор не любили пустых слов и пафосных речей. Потому на камне лишь имена…
Молчание всё ещё висело над костром траурным покрывалом. Сегодня никто из верных не смел побеспокоить лордов. Сегодня любой, даже самый близкий друг, получил бы стальное лезвие в сердце, нарушь он только это молчание. Феанариони сидели около огня застыв, как мраморные изваяния и в неровном и обманчивом свете от пламени казалось, что они тоже, как и братья, мертвы и не встанут от огня с первыми лучами рассвета. Они может и хотели бы тоже лечь рядом с братьями в тот стылый курган на бывшей границе Дориата, да не могли. Их путь должен продолжиться с рассветом. Их осталось четверо, и Клятва по-прежнему одна на всех, да только теперь её будет ещё тяжелее нести и пытаться выполнить. Они должны будут. Сегодня, над телами братьев, они вновь повторили её. И вновь острия их мечей, обагрённые кровью, мерцали в пляшущих отсветах факелов на стенах тронного зала Менегрота. Они поклялись. И они дойдут до конца. Не имеют права не дойти. И отомстить. За деда. За отца. За братьев. Они видели смерть, и она почти целовала их, поэтому теперь они не боятся её. Они примут её. Они обманут её. Они обойдут все её ловушки на пути к цели. И они погибнут… Раньше или позже, но погибнут. Ведь это их судьба. Это финал их жизни. Это их Проклятие.
Ночь отступила. Холодные, но пронзительно-яркие лучи зимнего солнца показались из-за горизонта. Где-то невдалеке затрубил рог, сигналя подъём и подготовку к выступлению в обратный путь. Здесь войску делать больше нечего. В зимнем воздухе звук разносится хорошо.
Миг, и фигуры у костра ожили, больше не напоминая мраморные изваяния. Майтимо привычным движением руки вылил на едва тлеющие угли котелок с так и не выпитым в эту ночь квениласом. Макалаурэ медленно подобрал из снега арфу и закинул за плечо. Близнецы ушли седлать коней. Где-то невдалеке слышался шум собирающегося лагеря.
Медленно, очень медленно, будто боялись потревожить спящих, старшие феанариони в последний раз подошли к покрывшемуся за ночь тонким слоем чистого снега кургану. И по-прежнему молча обнажили мечи в последнем воинском салюте. Солнце тут же заиграло бликами на лезвиях клинков, а на верхушке камня, белой и сверкающей слюдяными вкраплениями, появились отсветы, будто языки пламени на несколько мгновений взмыли в чистое голубое небо.
Две неподвижные фигуры замерли у кургана. Минута. Два меча одновременно были вдвинуты обратно в ножны.
Феанариони развернулись и медленно пошли к лагерю.
А через полчаса войско нолдор уходило на Амон-Эреб. Позади осталась и граница Дориата, и место ночной стоянки, и маленькое кострище, и одинокий курган.
А вскоре только ветер донёс до этого тихого места:
«Прощайте, братья. Увидимся в Мандосе».
И словно бы тот же ветер, но уже неслышным шелестом:
«Прощайте, братья…»