Открой свои крылья весне, Чёрный Лотос
Сее нечто - плод моей больной фантазии. Не закончено и пока что без названия. Просто хочу посмотреть, что может быть, а чего быть не может. Предпочитающим читать тексты строго по канону, без вольного развития мысли - просьба не беспокоиться. Моя больная фантазия на сей раз поставила Кано в такие условия, которые никак не соответствуют каноническим представленияи.
Итак, кто не боится - милости прошу!
Тема: "Может ли Маглор выжить после Моря"
Собственно начало бредаНа рассвете начался шторм. В деревушке не спал уже никто. Да и неудивительно – разыгравшаяся буря не давала заснуть даже тем, кому шум обычно спать не мешал.
Шторм продолжался долго. А когда он всёже закончился, жителей деревни, вышедших на берег, оценить ущерб, нанесённый бурей, ждал небольшой сюрприз. У самой кромки воды, на полосе песка лежал человек. Сначала рыбаки подумали, что он уже мёртв (и не удивительно было бы, так как на берег его явно выбросило морем), но человек был жив, только без сознания.
А когда рыбаки принесли его к деревенскому знахарю, старик, лишь посмотрев на того, кого принесли ему, сказал, что это не человек. А на вопрос о том, кто это тогда, ответил, что это эльф. Рыбаки, конечно, удивились, и сложно им было не удивиться. Ведь об эльфах в деревне знали только то, что они где-то есть, но живут замкнуто и с людьми почти никаких дел не имеют. И тутже пригляделись к найденному и убедились в верности слов знахаря. Эльф был высокий, стройный с лицом юноши, хоть и было видно, что он прожил долго, очень долго. Длинные чёрные волосы, сейчас растрёпанные и спутанные были кое-как забраны в хвост. Чёрная одежда, бывшая когда-то красивой, сейчас напоминала лохмотья. Да и вообще казалось, что эльф много дней где-то скитался. Впрочем, никого это не удивило. Мало ли в жизни бывает.
На следующий день вся деревня уже знала, что вчера к знахарю принесли найденного на берегу эльфа. Все ждали, желая знать, откуда этот эльф и что с ним случилось. Деревушка располагалась несколько в отдалении от больших трактов, а потому новости туда приходили довольно редко. А вчерашний шторм и его неожиданный сюрприз чем не новость. Тем более не просто же абы кого на берег морем выбросило, а эльфа. Самого настоящего и взаправдашнего. Тоже интересу ведь добавляет. В общем, любопытство разбирало всех.
Сам же знахарь начинал беспокоиться. За сутки эльф в сознание приходил лишь единожды, да и то непонятно было, осознавал ли он в этот момент хоть что-то или нет. Скорее всего нет. Просто не успел, слищком на краткий миг его отпустило беспамятство. В какой-то миг старику стало даже страшно, что эльф всёже умрёт, так и не очнувшись. А хотелось бы, чтобы он всёже выжил, ибо море ох как не любит отпускать свою добычу, ну а если и выпустит, значит не просто так, значит что-то этому счастливчику уготовано судьбой. Нет, не сейчас эльфу умирать и не потом. Ему жить нужно. Так, видимо, повелело море и боги. А их воля – закон.
И только к вечеру приход в сознание повторился, теперь уже, по-видимому, насовсем. Эльф пошевелился и открыл серые глаза. С удивлением огляделся по сторонам. Увидев знахаря, сидящего за столом, попытался что-то сказать, но голос, уже давно потерянный голос, не послушался его, и слов не получилось. Попытался сесть. Хоть и не сразу, но ему это удалось. С явным трудом удалось. Сел, опираясь рукой о стену, всёже сил у него сейчас было очень мало. Оглядел себя и хмыкнул. Явно было видно, что вид свой он не одобряет совершенно. Да и понятное дело… Его ведь так и положили тут, каким нашли. Побоялись сделать хуже. Знахарь, успевший за то время, пока эльф был без сознания, осмотреть его на наличие опасных для жизни повреждений, таковых не обнаружил и сейчас, после того как найденный очнулся, был почти спокоен за его судьбу. А заодно сделал вывод, что его нужно переодеть, да и просто привести в порядок. Эльф же тем временем всё старался заговорить, но тщетно. В конце концов он оставил это бесполезное занятие и попытался встать. Это ему тоже не удалось, впрочем уже по другой причине – сил не хватило. Старик с интересом понаблюдал за изменением выражения лица эльфа и, встав из-за стола, подошёл к очагу и снял с огня небольшой котелок с каким-то отваром. Налив отвар в кружку, подал её эльфу. Тот с сомнением пригляделся к её содержимому, но выпил. Затем посмотрел на знахаря, будто ожидая, что будет дальше. А вот дальше его неудержимо стало клонить в сон. И вскоре, перестав с этим бороться, он заснул. Отвар опять оказался действенным. А эльфу нужно было поспать и набраться сил. А то такими вот попытками доведёт себя до могилы. Чего не нужно бы.
Знахарь же, до того внимательно за эльфом наблюдавший, заметил, что тот почти не обращал внимания на свои руки, которые были довольно сильно обожжены, а ведь они наверняка болели. Получается, что именно к этой боли он привык и не замечает её… Видно что-то старый знахарь не доглядел или просто не понял. Теперь было важным вернуть эльфу голос, чтобы хотя бы узнать, кто он, и что с ним случилось. А ещё нужно было как-то вылечить эти ожоги. Привычка привычкой, а всё не дело боль терпеть. Да и не сделать ведь такими руками ничего толком. А так нельзя, ни в коем случае нельзя… Только всё это уже потом, а сейчас пусть спит…
Он шёл по отмели, кутаясь в истрёпанный плащ и почти не замечая надвигающейся с моря непогоды. Ветер усиливался, поднимая волны всё выше и выше, а затем с силой обрушивая их на берег. Но путника это, казалось, совсем не волновало, он продолжал медленно идти вдоль моря, полностью погруженный в свои мысли. Да и было ли ему какое-то дело до начинающейся бури, когда в душе его царила буря куда как сильнее, чем обещала быть грядущая природная. Волны уже докатывались до его ног, обдавая ледяными солёными брызгами. А он всё не замечал их… Потом замер, вслушиваясь в шум моря и ветра. Улыбнулся непонятно чему и шагнул навстречу волнам. С каждым шагом он заходил всё глубже и глубже. Когда вода скрыла его по пояс, остановился, глядя на море, но не видя его, вообще ничего не видя. Вдруг ветер накатил новую волну – сильную и высокую. Когда она прошла через то место, где стоял путник и ударилась в берег, никого в море уже не было. Оно скрыло в своей глубине одинокого и проклятого в этом мире эльфа…
Наступившее утро было холодным и туманным. Вставший с рассветом знахарь растопил очаг и постоянно подкидывал в него новые дрова, не давая огню начать угасать. Но всё равно в доме было холодно и неуютно. И уже явственно чувствовалось скорое приближение зимы. И мысли приходили в голову о том, что стоит всёже забить щели в брёвнах стен свежей соломой и мхом да хорошенько просмолить. А на пол… на пол пару новых тёплых ковриков из овечьей шерсти. И сразу теплее станет. Вот только… когда всем этим заниматься, если времени на то нет совсем.
Эльф проснулся как раз к завтраку. И в этот раз даже смог встать с постели, но, постояв несколько секунд на месте, вновь сел на кровать и закутался в одеяло. Помог, видно, отвар. Да и сон тоже сил прибавил. А всё равно эльф сейчас больше на тень бесплотную походил, чем на живое существо. Знахарь хмыкнул, глядя на него, но ничего говорить не стал. Хоть и хотелось.
Завтракали в молчанье. Эльф по-прежнему говорить не мог, а старик в одиночку беседу вести не хотел. Ему всёже ответы на вопросы нужны были, а не молчание. Вдруг дверь домика открылась, впуская внутрь нечто, закутанное в тёплый пуховый платок. При ближайшем рассмотрении «нечто» оказалось девочкой лет шести, держащей на руках маленького котёнка. Знахарь вопросительно посмотрел на неё.
- У нас кошка разродилась, - начала девочка пояснение, - а этот самый последний… Слабенький… Вот…
- Что – вот? – не совсем понял знахарь.
- Остальные его обижают. – закончила девочка и выжидательно глянула на старика.
А тот задумался. В принципе, в такой ситуации помочь вряд ли чем можно. Только если попытаться выкормить котёнка отдельно. Но, пока он не умеет лакать, это практически бесполезно.
Вдруг сидевший до того тихо эльф осторожно взял у подошедшей к столу, а стало быть и к кровати, девочки котёнка. И, обмакивая мизинец в молоко, накормил котёнка. Тот свернулся клубком и заснул. Эльф осторожно вернул его девочке. А знахарь, усмехнувшись, сказал:
- Вот тебе и ответ. Теперь так и корми, пока сам есть не научится.
Девочка кивнула и ушла, радуясь, что с котёнком теперь всё будет хорошо.
- Вот верно говорят, что эльфы всегда выход отыщут… - задумчиво произнёс знахарь.
Но эльф лишь головой покачал. Он знал, что выход найти можно не всегда, слишком дорогой ценой далось ему это знание когда-то. И слишком много ошибок он совершил на своём пути, идя к этому знанию. Слишком много ошибок, слишком много потерь… Пока не потерял всё, пока не потерял всех, пока не остался один в целом мире. Наедине со свои проклятьем, болью и виной…
К вечеру того же дня знахарю удалось вернуть эльфу голос. Получилось это можно сказать чудом, ибо было совершенной случайностью, неожиданностью. По крайней мере для самого знахаря, не предполагавшего подобного эффекта от смешивания годами испытанных и используемых снадобий. Ну да видимо судьба опять решила быть доброй к спасённому из морского плена. Но эльф всё равно почти ничего не говорил и на многочисленные вопросы старика не отвечал. То ли не помнил ничего, что с ним случилось, то ли просто не хотел говорить об этом. Знахарь упорно пытался вытянуть из него хоть что-то, но это было совершенно бесполезно. И он всёже прекратил расспросы.
А ночью случилось то, что заставило знахаря по-новому взглянуть на эльфа.
Когда в деревне всё затихло, и все уснули, в дверь домика знахаря постучали. Старик зажёг свечу и, встав, подошёл к двери. Мельком глянув на кровать, где спал эльф, заметил, что тот сидит и смотрит на дверь. Когда знахарь отодвинул засов и отошёл в сторону, в дом вошли двое мужчин. Один из них нёс на руках ребёнка – мальчика лет восьми. Он был без сознания и, судя по виду, довольно сильно ранен. Пока знахарь выяснял, что произошло с мальчиком, эльф медленно встал с кровати и направился к шкафчику со снадобьями. Мужчина, державший ребёнка, положил его на освободившуюся постель, и у знахаря появилась возможность осмотреть рану. Результаты осмотра оказались довольно неутешительными. Требовалось серьёзное лечение. Выслушав ответ знахаря, мужчины ушли. А тот обернулся к эльфу, увидев, что он пытается разобраться в снадобьях. Старику пришлось подойти и помочь. Общими усилиями они подобрали всё нужное для лечения. Знахарь сразу же начал залечивать рану. Эльф помогал. И всё время молча.
А потом, сделав всё, что было нужно и уже засыпая, знахарь услышал тихое пение. Посмотрев в ту сторону, откуда оно слышалось, он увидел сидящего на полу рядом с кроватью эльфа, тихо поющего что-то и смотрящего при этом на мальчика. Знахарь немного удивился, но потом решил, что мешать не стоит, и уснул.
А на утро он нашёл эльфа, лежащего на полу у кровати. Без сознания. Выглядящего почти также, как тогда, когда его только принесли сюда. Это обстоятельство сильно встревожило знахаря, ведь эльф вчера под вечер вроде даже оживать стал, а ночью вообще довольно долгое время провёл на ногах. Теперь же вот это… Зато мальчику явно было лучше. Теперь он просто спал, придя в сознание. Одна проблема была решена, но оставалось ещё понять, что же теперь делать с эльфом. Сам знахарь перетащить его на свою кровать, единственную свободную, не мог. Сил бы не хватило. Эльф хоть и выглядел довольно хрупким и лёгким, на самом деле таким не был. Но оставлять его лежать на полу тоже не вариант. Поэтому знахарь решил привести его в чувство. После нескольких попыток это ему удалось. Эльф даже сесть смог. Только вот подняться с пола он уже не сумел. Так и остался сидеть, опираясь спиной о кровать. Знахарь спросил его, что с ним случилось. Эльф молчал… Довольно долго молчал. Потом всёже ответил:
- Я пел… Для него… - кивнул в сторону всё ещё спящего мальчика.
Голос его, надо сказать, был довольно красив и мелодичен, хоть и была в нём какая-то затаённая горечь, будто что-то надломилось.
Видя, что знахарь удивлённо-вопросительно приподнял брови, эльф пояснил:
- Песня поможет ему быстрее исцелиться.
И снова замолчал, не отвечая ни на какие вопросы. А их у знахаря появилось ещё больше. И он очень хотел получить на них ответы. Только вот не мог, как ни старался.
К середине дня мальчик проснулся. И первым, что он увидел, была макушка эльфа, всё также сидящего у кровати, но теперь занятого чтением книги, которую дал ему знахарь. Точнее, чтением это можно было назвать с натяжкой, поскольку письменный язык, в отличии от языка устного, давался эльфу с куда большим трудом. Мальчик попытался пошевелиться, но эльф, оторвавшись от книги, жестом остановил его. Потом позвал знахаря. Тот подошёл и присел на край кровати. Начал расспрашивать ребёнка, что с ним случилось. Оказалось, что мальчик поспорил с друзьями, что перейдёт по подвесному мосту через овраг и также вернётся обратно. А тот мост был довольно старым и прогнившим, его уже давно собирались заменить, но ни у кого пока до этого руки не доходили. Мост не выдержал мальчика и оборвался. Мальчик же скатился в овраг и, оказывается, ещё легко отделался. Всё могло бы быть куда хуже. И, оказывается, мужчины, принёсшие вчера ребёнка, и половины всей истории не знали. Что было плохо…
Рассказ мальчика слушал не только знахарь, но и эльф. Он молча сидел, чуть прикрыв глаза, и смотрел на рассказчика. А когда тот закончил говорить, тихо сказал:
- Глупый спор. Но именно так проверяется храбрость. Только лучше её больше так не проверять, иначе судьба может и отвернуться.
И замолчал, вновь углубившись в чтение и не обращая внимания на то, что мальчик удивлённо и внимательно на него смотрит. Так он и не дождался новых слов эльфа.
Ночью эльф опять пел… Долго. Знахарь слушал, внимательно, вслушиваясь в каждое слово певучего незнакомого ему языка. Долго. Несколько часов. Пока вдруг эльф не замолк, неожиданно, на полуслове. И старику стало ясно, что он опять потерял сознание. Только вот помочь ему знахарь не мог. Не знал просто, как это сделать.
Так прошла неделя. Мальчик, что удивительно, успел полностью излечиться. И рано утром ушёл домой, обрадовать перепугавшуюся за него мать своим скорым выздоровлением. Эльф же так и оставался у знахаря в домике, и старик видел, что ничего практически в состоянии найденного не улучшается. Странно это было, хотя, если вспомнить, что каждую ночь эльф пел, то неудивительно. Видно исцеление ребёнка забирало у него силы, накопленные за день. Но знахарь всёже надеялся на то, что теперь всё будет налаживаться.
И верно, теперь эльф быстро набирал силы. И вскоре уже совершенно спокойно мог ходить по дому, не опираясь при случае ни на какие предметы. Правда разговаривал он по-прежнему мало и только по делу. Да из домика выходить пока не собирался, хоть было видно, что долго взаперти жить он не привык. Знахарю помогал как мог, иногда даже незаметно для него. На вопросы не отвечал, делая вид, что не слышит их.
А ещё через несколько дней спросил, есть ли в деревне лютня и где её можно взять. На это знахарь ответил, что в деревне всего одна лютня и находится она на маленьком постоялом дворе, где по праздникам любили собираться деревенские жители и попробовать себя в песенном мастерстве. Надо сказать, что на всю округу был лишь один более-менее умелый и талантливый певец – сын старосты. Правда и ему до идеала было ещё далековато. Эльф на это лишь кивнул. А потом, под вечер того же дня, накинув свой потрёпанный плащ, скрылся в сгущающихся сумерках. Знахарь тому очень удивился. А, когда эльфа не было уже с пару часов, забеспокоился. А ещё через час отправился искать. И нашёл… Случайно нашёл… На постоялом дворе. Случайно, потому, что услышал песню и узнал голос. Пел эльф, аккомпанируя себе на лютне. Старый инструмент отчего-то звучал как-то по-новому, необычно и прекрасно, завораживая своим звучанием. Завораживал и голос эльфа. Никогда раньше знахарю не доводилось слышать такого голоса, хоть он и слышал многих певцов. Но этот… Этот пел так, будто песней была его душа, будто песня – часть его самого, которую теперь он лишь открывает другим.
Знахарь заглянул в зал и увидел, что эльф сидит в углу у окна, практически скрытый густыми тенями, а вокруг, но всёже на некотором отдалении от него, замерли жители деревушки. Но сильнее всех в этой толпе выделялся сын старосты. Выделялся своим пристыженным и ошеломлённым видом. Старику всё сразу стало ясно. Опять парень похвалялся своим песенным даром. И наверняка понасмешничал над эльфом, возразившим ему. Вот и получил. А эльф, окончив песню, бережно положил лютню на ближайший стол и, встав, подошёл к знахарю. Поклонился ему и произнёс тихо, чтобы слышал только старик:
- Ты сделал великое дело, вернув мне голос тогда, в первые дни, теперь же это твоё великое дело вернуло мне и память. Всю до конца. Теперь я вдвойне благодарен тебе.
И вышел из таверны, так больше никому ничего и не сказав. А люди ещё долго сидели как зачарованные, будто песня эльфа была магической, будто имела какую-то власть над слушателями. Впрочем, уже через несколько минут все ожили и загомонили, обсуждая случившееся. Знахарь поспешил уйти оттуда и вернуться домой.
В доме было тепло и светло. Эльф сидел за столом и смотрел в огонь очага, не замечая ничего вокруг. Знахарь сел рядом, но эльф даже ухом не дёрнул. Так и сидел, замерев и не отводя взгляда от пламени. Старик пригляделся к нему повнимательнее. Лицо спокойное, отрешённое. А в глазах серый дым… и взгляд… Словно эльфу больно, очень больно и одиноко…
Он стоял, беспомощно смотря в полыхающую багровым трещину. Огонь, за момент до этого принявший в себя рыжеволосого эльфа и одно из трёх сосредоточий света, вновь был спокоен и ярок. Словно и не было ничего. А он… он не успел, подбежал слишком поздно и успел увидеть только, как взметнулись над расщелиной полы алого плаща… И всё… Он не успел даже окликнуть, только понять, что остался один, совсем один в мире… И тут второй Камень, теперь последний из трёх, напомнил о себе новой волной боли, охватившей ладонь. Он сделал пару медленных шагов к расщелине, в какой-то момент желая последовать туда за рыжеволосым, потом остановился, так и не дойдя до края, но уже чувствуя на себе жар пламени. Огляделся вокруг. Замерев на миг, резко развернулся и быстро направился к морю, с каждым шагом всё больше отдаляясь от огненной расщелины, теперь ставшей могилой его старшего брата… Нет, не в небе гореть последнему из трёх Камней, не светить на земле, не сгореть в огне, не сверкать в Землях Запада. Уготована ему иная судьба… Как и последнему из семи Проклятых…
Знахарь еле успел поймать начавшего вдруг падать эльфа. Тот отчего-то потерял сознание. Старику оставалось только руками развести и попытаться привести его в чувство. Впрочем, попытки успехом не увенчались. Эльф словно не воспринимал ничего, полностью захваченный своими видениями. Да так оно, в общем-то, и было. Но эти видения приносили ему боль. Нет, не физическую, а боль души. Память – худший из палачей – медленно, но верно делала своё дело, уводя мысли и разум эльфа от реальности и вводя их в безумие и тьму. Знахаря удивило то, что эльф за это мучение ещё и благодарен ему. Но, видно, не спроста. Видно были для того основания. Только вот старик не понимал этого всего. Впрочем, пытаться понять логику эльфа себе дороже. Слишком уж они от людей отличаются.
А потом, уже ночью, эльф кричал во сне и метался в бреду. Язык был всё тем же, незнакомым, но было понятно и без перевода, что это не просто ночной кошмар, а снова память… Отчаянные попытки дозваться кого-то и не то убедить в чём-то, не то ещё что-то. Долго знахарь пытался разбудить эльфа, но не сумел. Потом просто сидел и слушал мелодичный голос, сейчас сильно искажённый, ломающийся и срывающийся, то кричащий, то переходящий в еле различимый шёпот. Как же хотелось сейчас старику знать, о чём говорит эльф! Он многое бы отдал, чтобы научиться понимать этот красивый незнакомый язык. Чтобы хоть немного понимать, что же так мучает, гнетёт душу эльфа. Но, видно, не судьба.
К рассвету эльф затих и только изредка продолжал что-то шептать одними губами. А с первыми лучами солнца проснулся, очнулся от своего ночного полусна-полубреда. Открыл глаза и осмотрелся. У знахаря сложилось такое впечатление, что эльф не сразу понял, где находится и что вообще происходит. А когда понял, вновь закрыл глаза и замер. Не уснул, просто задумался. И мысли его были явно нелёгкими. Спросить бы о чём, да не ответит. Горд очень и молчалив. Не поделится ни болью своей, ни страхами, ни памятью. Так и будет молчать. И вспоминать во снах прошлое.
- Научи меня своему языку. – вдруг попросил знахарь, понимая, что иной возможности для этого может и не представиться.
Эльф открыл глаза и удивлённо на него посмотрел. Так, будто первый раз в жизни слышал подобную просьбу. Хотя, может так оно и было.
- Зачем тебе это? – наконец спросил он. Голос у него был усталый и какой-то надломленный. Видно, последствие ночного бреда.
- Хочу научиться говорить на нём и понимать тебя. – ответил знахарь, пристально смотря на эльфа.
Тот пожал плечами и сел в кровати. На лице отражалось сомнение и какая-то нерешительность. Будто тот его мелодичный язык – тайна, открывать которую он был готов не каждому. Будто память он хотел сохранить лишь для себя, не давая заглянуть в её глубины кому-то другому. Помолчав с пару минут, всёже заговорил:
- Что же, научу. Только прошу, не говори никому о моих снах. Это прошлое… Не для всех.
Догадался, о чём подумал старик. И попросил именно о сохранении тайны.
- Обещаю. – кивнул знахарь. – Память не то, о чём можно говорить с кем-либо. Она у каждого своя.
Эльф кивнул. и вдруг запел. Тихо и снова на своём языке. Только теперь словно колдовал. Хотя почему словно… Колдовал. И скоро знахарь почувствовал на себе силу этого колдовства. Песня закончилась. Но понимание появилось.
- Ну вот, теперь ты можешь понять, что мне снится… - эльф говорил уже на своём языке, и старик понимал его.
А потом эльф замолчал и посмотрел куда-то в пространство, словно не видя стены домика, что была перед ним. Вздохнул и закрыл глаза. Продолжал сидеть неподвижно, замерев и не обращая ни на что внимания. Вновь воспоминания овладели им.
Двое против войска. Они стояли молча, вглядываясь в ночную темноту и в раскинутый буквально в четверти мили от них спящий лагерь. Было тихо, как перед боем. Только сбивчивый и быстрый стук сердца отдавался в ушах тревожным набатом. И казалось, что кроме этого звука ничего в мире нет. Две бесшумные тени скользнули через границу лагеря, бесшумно двигаясь между шатрами к центру, туда куда манил неслышимый иным зов. Замерли напротив входа в центральный шатёр. Напротив двух часовых. Их окликнули. Знакомый и любимый с детства язык прозвучал непривычно, ударом хлыста по нервам. Слаженный одновременный рывок вперёд. Сверкание клинков в отблесках света факелов у входа. И часовые бесшумно падают на траву, так и не успев ничего понять. А они также бесшумно и незаметно входят в шатёр. Цель совсем близка, и назад дороги уже нет. Остаётся лишь закончить это, выполнить Клятву. А что будет с ними дальше – уже неважно…
Знахарь обхватил вздрагивающего эльфа за плечи. Тот медленно затих и вновь замер. Поднял на старика серые глаза, наполненные болью и отчаянием.
- Дороги назад нет, пути вперёд тоже. Зачем ты меня спас? – вдруг тихо и как-то хрипло спросил эльф.
Старику от этого вопроса стало страшно. Он вдруг понял, что перед ним сейчас сидит фактически живой мертвец. Эльф давно не жил просто так. А теперь, судя по всему, у него и цели никакой не было. И словно перегорело в нём что-то. И ведь смерти не боится. Ему просто всё равно… Уже всё равно…
Эльф молча ждал ответа на свой вопрос, а знахарь не знал, что и ответить. Он не хотел, чтобы этот эльф погибал. И не собирался допускать этого. Смерть никогда не была верным выходом.
- Тебя спасло море. – наконец ответил старик.
Эльф недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал. И лишь видно было, что серьёзно задумался над ответом знахаря.
А старик смотрел на эльфа, размышляя, что же делать дальше, и как вообще можно в подобной ситуации помочь. Пока мыслей никаких не приходило. Оставалось только надеяться, что теперь с помощью знания языка эльфа сможет отыскать хоть какие-то ответы и найти выход из этого почти тупикового положения. Знахарю уже не просто понять хотелось, а распутать нить, сделать казалось бы невозможное, вернув душе эльфа равновесие и покой. Если от этой души ещё что-то осталось… Кроме дотлевающих уже обрывков.
Итак, кто не боится - милости прошу!
Тема: "Может ли Маглор выжить после Моря"
Собственно начало бредаНа рассвете начался шторм. В деревушке не спал уже никто. Да и неудивительно – разыгравшаяся буря не давала заснуть даже тем, кому шум обычно спать не мешал.
Шторм продолжался долго. А когда он всёже закончился, жителей деревни, вышедших на берег, оценить ущерб, нанесённый бурей, ждал небольшой сюрприз. У самой кромки воды, на полосе песка лежал человек. Сначала рыбаки подумали, что он уже мёртв (и не удивительно было бы, так как на берег его явно выбросило морем), но человек был жив, только без сознания.
А когда рыбаки принесли его к деревенскому знахарю, старик, лишь посмотрев на того, кого принесли ему, сказал, что это не человек. А на вопрос о том, кто это тогда, ответил, что это эльф. Рыбаки, конечно, удивились, и сложно им было не удивиться. Ведь об эльфах в деревне знали только то, что они где-то есть, но живут замкнуто и с людьми почти никаких дел не имеют. И тутже пригляделись к найденному и убедились в верности слов знахаря. Эльф был высокий, стройный с лицом юноши, хоть и было видно, что он прожил долго, очень долго. Длинные чёрные волосы, сейчас растрёпанные и спутанные были кое-как забраны в хвост. Чёрная одежда, бывшая когда-то красивой, сейчас напоминала лохмотья. Да и вообще казалось, что эльф много дней где-то скитался. Впрочем, никого это не удивило. Мало ли в жизни бывает.
На следующий день вся деревня уже знала, что вчера к знахарю принесли найденного на берегу эльфа. Все ждали, желая знать, откуда этот эльф и что с ним случилось. Деревушка располагалась несколько в отдалении от больших трактов, а потому новости туда приходили довольно редко. А вчерашний шторм и его неожиданный сюрприз чем не новость. Тем более не просто же абы кого на берег морем выбросило, а эльфа. Самого настоящего и взаправдашнего. Тоже интересу ведь добавляет. В общем, любопытство разбирало всех.
Сам же знахарь начинал беспокоиться. За сутки эльф в сознание приходил лишь единожды, да и то непонятно было, осознавал ли он в этот момент хоть что-то или нет. Скорее всего нет. Просто не успел, слищком на краткий миг его отпустило беспамятство. В какой-то миг старику стало даже страшно, что эльф всёже умрёт, так и не очнувшись. А хотелось бы, чтобы он всёже выжил, ибо море ох как не любит отпускать свою добычу, ну а если и выпустит, значит не просто так, значит что-то этому счастливчику уготовано судьбой. Нет, не сейчас эльфу умирать и не потом. Ему жить нужно. Так, видимо, повелело море и боги. А их воля – закон.
И только к вечеру приход в сознание повторился, теперь уже, по-видимому, насовсем. Эльф пошевелился и открыл серые глаза. С удивлением огляделся по сторонам. Увидев знахаря, сидящего за столом, попытался что-то сказать, но голос, уже давно потерянный голос, не послушался его, и слов не получилось. Попытался сесть. Хоть и не сразу, но ему это удалось. С явным трудом удалось. Сел, опираясь рукой о стену, всёже сил у него сейчас было очень мало. Оглядел себя и хмыкнул. Явно было видно, что вид свой он не одобряет совершенно. Да и понятное дело… Его ведь так и положили тут, каким нашли. Побоялись сделать хуже. Знахарь, успевший за то время, пока эльф был без сознания, осмотреть его на наличие опасных для жизни повреждений, таковых не обнаружил и сейчас, после того как найденный очнулся, был почти спокоен за его судьбу. А заодно сделал вывод, что его нужно переодеть, да и просто привести в порядок. Эльф же тем временем всё старался заговорить, но тщетно. В конце концов он оставил это бесполезное занятие и попытался встать. Это ему тоже не удалось, впрочем уже по другой причине – сил не хватило. Старик с интересом понаблюдал за изменением выражения лица эльфа и, встав из-за стола, подошёл к очагу и снял с огня небольшой котелок с каким-то отваром. Налив отвар в кружку, подал её эльфу. Тот с сомнением пригляделся к её содержимому, но выпил. Затем посмотрел на знахаря, будто ожидая, что будет дальше. А вот дальше его неудержимо стало клонить в сон. И вскоре, перестав с этим бороться, он заснул. Отвар опять оказался действенным. А эльфу нужно было поспать и набраться сил. А то такими вот попытками доведёт себя до могилы. Чего не нужно бы.
Знахарь же, до того внимательно за эльфом наблюдавший, заметил, что тот почти не обращал внимания на свои руки, которые были довольно сильно обожжены, а ведь они наверняка болели. Получается, что именно к этой боли он привык и не замечает её… Видно что-то старый знахарь не доглядел или просто не понял. Теперь было важным вернуть эльфу голос, чтобы хотя бы узнать, кто он, и что с ним случилось. А ещё нужно было как-то вылечить эти ожоги. Привычка привычкой, а всё не дело боль терпеть. Да и не сделать ведь такими руками ничего толком. А так нельзя, ни в коем случае нельзя… Только всё это уже потом, а сейчас пусть спит…
Он шёл по отмели, кутаясь в истрёпанный плащ и почти не замечая надвигающейся с моря непогоды. Ветер усиливался, поднимая волны всё выше и выше, а затем с силой обрушивая их на берег. Но путника это, казалось, совсем не волновало, он продолжал медленно идти вдоль моря, полностью погруженный в свои мысли. Да и было ли ему какое-то дело до начинающейся бури, когда в душе его царила буря куда как сильнее, чем обещала быть грядущая природная. Волны уже докатывались до его ног, обдавая ледяными солёными брызгами. А он всё не замечал их… Потом замер, вслушиваясь в шум моря и ветра. Улыбнулся непонятно чему и шагнул навстречу волнам. С каждым шагом он заходил всё глубже и глубже. Когда вода скрыла его по пояс, остановился, глядя на море, но не видя его, вообще ничего не видя. Вдруг ветер накатил новую волну – сильную и высокую. Когда она прошла через то место, где стоял путник и ударилась в берег, никого в море уже не было. Оно скрыло в своей глубине одинокого и проклятого в этом мире эльфа…
Наступившее утро было холодным и туманным. Вставший с рассветом знахарь растопил очаг и постоянно подкидывал в него новые дрова, не давая огню начать угасать. Но всё равно в доме было холодно и неуютно. И уже явственно чувствовалось скорое приближение зимы. И мысли приходили в голову о том, что стоит всёже забить щели в брёвнах стен свежей соломой и мхом да хорошенько просмолить. А на пол… на пол пару новых тёплых ковриков из овечьей шерсти. И сразу теплее станет. Вот только… когда всем этим заниматься, если времени на то нет совсем.
Эльф проснулся как раз к завтраку. И в этот раз даже смог встать с постели, но, постояв несколько секунд на месте, вновь сел на кровать и закутался в одеяло. Помог, видно, отвар. Да и сон тоже сил прибавил. А всё равно эльф сейчас больше на тень бесплотную походил, чем на живое существо. Знахарь хмыкнул, глядя на него, но ничего говорить не стал. Хоть и хотелось.
Завтракали в молчанье. Эльф по-прежнему говорить не мог, а старик в одиночку беседу вести не хотел. Ему всёже ответы на вопросы нужны были, а не молчание. Вдруг дверь домика открылась, впуская внутрь нечто, закутанное в тёплый пуховый платок. При ближайшем рассмотрении «нечто» оказалось девочкой лет шести, держащей на руках маленького котёнка. Знахарь вопросительно посмотрел на неё.
- У нас кошка разродилась, - начала девочка пояснение, - а этот самый последний… Слабенький… Вот…
- Что – вот? – не совсем понял знахарь.
- Остальные его обижают. – закончила девочка и выжидательно глянула на старика.
А тот задумался. В принципе, в такой ситуации помочь вряд ли чем можно. Только если попытаться выкормить котёнка отдельно. Но, пока он не умеет лакать, это практически бесполезно.
Вдруг сидевший до того тихо эльф осторожно взял у подошедшей к столу, а стало быть и к кровати, девочки котёнка. И, обмакивая мизинец в молоко, накормил котёнка. Тот свернулся клубком и заснул. Эльф осторожно вернул его девочке. А знахарь, усмехнувшись, сказал:
- Вот тебе и ответ. Теперь так и корми, пока сам есть не научится.
Девочка кивнула и ушла, радуясь, что с котёнком теперь всё будет хорошо.
- Вот верно говорят, что эльфы всегда выход отыщут… - задумчиво произнёс знахарь.
Но эльф лишь головой покачал. Он знал, что выход найти можно не всегда, слишком дорогой ценой далось ему это знание когда-то. И слишком много ошибок он совершил на своём пути, идя к этому знанию. Слишком много ошибок, слишком много потерь… Пока не потерял всё, пока не потерял всех, пока не остался один в целом мире. Наедине со свои проклятьем, болью и виной…
К вечеру того же дня знахарю удалось вернуть эльфу голос. Получилось это можно сказать чудом, ибо было совершенной случайностью, неожиданностью. По крайней мере для самого знахаря, не предполагавшего подобного эффекта от смешивания годами испытанных и используемых снадобий. Ну да видимо судьба опять решила быть доброй к спасённому из морского плена. Но эльф всё равно почти ничего не говорил и на многочисленные вопросы старика не отвечал. То ли не помнил ничего, что с ним случилось, то ли просто не хотел говорить об этом. Знахарь упорно пытался вытянуть из него хоть что-то, но это было совершенно бесполезно. И он всёже прекратил расспросы.
А ночью случилось то, что заставило знахаря по-новому взглянуть на эльфа.
Когда в деревне всё затихло, и все уснули, в дверь домика знахаря постучали. Старик зажёг свечу и, встав, подошёл к двери. Мельком глянув на кровать, где спал эльф, заметил, что тот сидит и смотрит на дверь. Когда знахарь отодвинул засов и отошёл в сторону, в дом вошли двое мужчин. Один из них нёс на руках ребёнка – мальчика лет восьми. Он был без сознания и, судя по виду, довольно сильно ранен. Пока знахарь выяснял, что произошло с мальчиком, эльф медленно встал с кровати и направился к шкафчику со снадобьями. Мужчина, державший ребёнка, положил его на освободившуюся постель, и у знахаря появилась возможность осмотреть рану. Результаты осмотра оказались довольно неутешительными. Требовалось серьёзное лечение. Выслушав ответ знахаря, мужчины ушли. А тот обернулся к эльфу, увидев, что он пытается разобраться в снадобьях. Старику пришлось подойти и помочь. Общими усилиями они подобрали всё нужное для лечения. Знахарь сразу же начал залечивать рану. Эльф помогал. И всё время молча.
А потом, сделав всё, что было нужно и уже засыпая, знахарь услышал тихое пение. Посмотрев в ту сторону, откуда оно слышалось, он увидел сидящего на полу рядом с кроватью эльфа, тихо поющего что-то и смотрящего при этом на мальчика. Знахарь немного удивился, но потом решил, что мешать не стоит, и уснул.
А на утро он нашёл эльфа, лежащего на полу у кровати. Без сознания. Выглядящего почти также, как тогда, когда его только принесли сюда. Это обстоятельство сильно встревожило знахаря, ведь эльф вчера под вечер вроде даже оживать стал, а ночью вообще довольно долгое время провёл на ногах. Теперь же вот это… Зато мальчику явно было лучше. Теперь он просто спал, придя в сознание. Одна проблема была решена, но оставалось ещё понять, что же теперь делать с эльфом. Сам знахарь перетащить его на свою кровать, единственную свободную, не мог. Сил бы не хватило. Эльф хоть и выглядел довольно хрупким и лёгким, на самом деле таким не был. Но оставлять его лежать на полу тоже не вариант. Поэтому знахарь решил привести его в чувство. После нескольких попыток это ему удалось. Эльф даже сесть смог. Только вот подняться с пола он уже не сумел. Так и остался сидеть, опираясь спиной о кровать. Знахарь спросил его, что с ним случилось. Эльф молчал… Довольно долго молчал. Потом всёже ответил:
- Я пел… Для него… - кивнул в сторону всё ещё спящего мальчика.
Голос его, надо сказать, был довольно красив и мелодичен, хоть и была в нём какая-то затаённая горечь, будто что-то надломилось.
Видя, что знахарь удивлённо-вопросительно приподнял брови, эльф пояснил:
- Песня поможет ему быстрее исцелиться.
И снова замолчал, не отвечая ни на какие вопросы. А их у знахаря появилось ещё больше. И он очень хотел получить на них ответы. Только вот не мог, как ни старался.
К середине дня мальчик проснулся. И первым, что он увидел, была макушка эльфа, всё также сидящего у кровати, но теперь занятого чтением книги, которую дал ему знахарь. Точнее, чтением это можно было назвать с натяжкой, поскольку письменный язык, в отличии от языка устного, давался эльфу с куда большим трудом. Мальчик попытался пошевелиться, но эльф, оторвавшись от книги, жестом остановил его. Потом позвал знахаря. Тот подошёл и присел на край кровати. Начал расспрашивать ребёнка, что с ним случилось. Оказалось, что мальчик поспорил с друзьями, что перейдёт по подвесному мосту через овраг и также вернётся обратно. А тот мост был довольно старым и прогнившим, его уже давно собирались заменить, но ни у кого пока до этого руки не доходили. Мост не выдержал мальчика и оборвался. Мальчик же скатился в овраг и, оказывается, ещё легко отделался. Всё могло бы быть куда хуже. И, оказывается, мужчины, принёсшие вчера ребёнка, и половины всей истории не знали. Что было плохо…
Рассказ мальчика слушал не только знахарь, но и эльф. Он молча сидел, чуть прикрыв глаза, и смотрел на рассказчика. А когда тот закончил говорить, тихо сказал:
- Глупый спор. Но именно так проверяется храбрость. Только лучше её больше так не проверять, иначе судьба может и отвернуться.
И замолчал, вновь углубившись в чтение и не обращая внимания на то, что мальчик удивлённо и внимательно на него смотрит. Так он и не дождался новых слов эльфа.
Ночью эльф опять пел… Долго. Знахарь слушал, внимательно, вслушиваясь в каждое слово певучего незнакомого ему языка. Долго. Несколько часов. Пока вдруг эльф не замолк, неожиданно, на полуслове. И старику стало ясно, что он опять потерял сознание. Только вот помочь ему знахарь не мог. Не знал просто, как это сделать.
Так прошла неделя. Мальчик, что удивительно, успел полностью излечиться. И рано утром ушёл домой, обрадовать перепугавшуюся за него мать своим скорым выздоровлением. Эльф же так и оставался у знахаря в домике, и старик видел, что ничего практически в состоянии найденного не улучшается. Странно это было, хотя, если вспомнить, что каждую ночь эльф пел, то неудивительно. Видно исцеление ребёнка забирало у него силы, накопленные за день. Но знахарь всёже надеялся на то, что теперь всё будет налаживаться.
И верно, теперь эльф быстро набирал силы. И вскоре уже совершенно спокойно мог ходить по дому, не опираясь при случае ни на какие предметы. Правда разговаривал он по-прежнему мало и только по делу. Да из домика выходить пока не собирался, хоть было видно, что долго взаперти жить он не привык. Знахарю помогал как мог, иногда даже незаметно для него. На вопросы не отвечал, делая вид, что не слышит их.
А ещё через несколько дней спросил, есть ли в деревне лютня и где её можно взять. На это знахарь ответил, что в деревне всего одна лютня и находится она на маленьком постоялом дворе, где по праздникам любили собираться деревенские жители и попробовать себя в песенном мастерстве. Надо сказать, что на всю округу был лишь один более-менее умелый и талантливый певец – сын старосты. Правда и ему до идеала было ещё далековато. Эльф на это лишь кивнул. А потом, под вечер того же дня, накинув свой потрёпанный плащ, скрылся в сгущающихся сумерках. Знахарь тому очень удивился. А, когда эльфа не было уже с пару часов, забеспокоился. А ещё через час отправился искать. И нашёл… Случайно нашёл… На постоялом дворе. Случайно, потому, что услышал песню и узнал голос. Пел эльф, аккомпанируя себе на лютне. Старый инструмент отчего-то звучал как-то по-новому, необычно и прекрасно, завораживая своим звучанием. Завораживал и голос эльфа. Никогда раньше знахарю не доводилось слышать такого голоса, хоть он и слышал многих певцов. Но этот… Этот пел так, будто песней была его душа, будто песня – часть его самого, которую теперь он лишь открывает другим.
Знахарь заглянул в зал и увидел, что эльф сидит в углу у окна, практически скрытый густыми тенями, а вокруг, но всёже на некотором отдалении от него, замерли жители деревушки. Но сильнее всех в этой толпе выделялся сын старосты. Выделялся своим пристыженным и ошеломлённым видом. Старику всё сразу стало ясно. Опять парень похвалялся своим песенным даром. И наверняка понасмешничал над эльфом, возразившим ему. Вот и получил. А эльф, окончив песню, бережно положил лютню на ближайший стол и, встав, подошёл к знахарю. Поклонился ему и произнёс тихо, чтобы слышал только старик:
- Ты сделал великое дело, вернув мне голос тогда, в первые дни, теперь же это твоё великое дело вернуло мне и память. Всю до конца. Теперь я вдвойне благодарен тебе.
И вышел из таверны, так больше никому ничего и не сказав. А люди ещё долго сидели как зачарованные, будто песня эльфа была магической, будто имела какую-то власть над слушателями. Впрочем, уже через несколько минут все ожили и загомонили, обсуждая случившееся. Знахарь поспешил уйти оттуда и вернуться домой.
В доме было тепло и светло. Эльф сидел за столом и смотрел в огонь очага, не замечая ничего вокруг. Знахарь сел рядом, но эльф даже ухом не дёрнул. Так и сидел, замерев и не отводя взгляда от пламени. Старик пригляделся к нему повнимательнее. Лицо спокойное, отрешённое. А в глазах серый дым… и взгляд… Словно эльфу больно, очень больно и одиноко…
Он стоял, беспомощно смотря в полыхающую багровым трещину. Огонь, за момент до этого принявший в себя рыжеволосого эльфа и одно из трёх сосредоточий света, вновь был спокоен и ярок. Словно и не было ничего. А он… он не успел, подбежал слишком поздно и успел увидеть только, как взметнулись над расщелиной полы алого плаща… И всё… Он не успел даже окликнуть, только понять, что остался один, совсем один в мире… И тут второй Камень, теперь последний из трёх, напомнил о себе новой волной боли, охватившей ладонь. Он сделал пару медленных шагов к расщелине, в какой-то момент желая последовать туда за рыжеволосым, потом остановился, так и не дойдя до края, но уже чувствуя на себе жар пламени. Огляделся вокруг. Замерев на миг, резко развернулся и быстро направился к морю, с каждым шагом всё больше отдаляясь от огненной расщелины, теперь ставшей могилой его старшего брата… Нет, не в небе гореть последнему из трёх Камней, не светить на земле, не сгореть в огне, не сверкать в Землях Запада. Уготована ему иная судьба… Как и последнему из семи Проклятых…
Знахарь еле успел поймать начавшего вдруг падать эльфа. Тот отчего-то потерял сознание. Старику оставалось только руками развести и попытаться привести его в чувство. Впрочем, попытки успехом не увенчались. Эльф словно не воспринимал ничего, полностью захваченный своими видениями. Да так оно, в общем-то, и было. Но эти видения приносили ему боль. Нет, не физическую, а боль души. Память – худший из палачей – медленно, но верно делала своё дело, уводя мысли и разум эльфа от реальности и вводя их в безумие и тьму. Знахаря удивило то, что эльф за это мучение ещё и благодарен ему. Но, видно, не спроста. Видно были для того основания. Только вот старик не понимал этого всего. Впрочем, пытаться понять логику эльфа себе дороже. Слишком уж они от людей отличаются.
А потом, уже ночью, эльф кричал во сне и метался в бреду. Язык был всё тем же, незнакомым, но было понятно и без перевода, что это не просто ночной кошмар, а снова память… Отчаянные попытки дозваться кого-то и не то убедить в чём-то, не то ещё что-то. Долго знахарь пытался разбудить эльфа, но не сумел. Потом просто сидел и слушал мелодичный голос, сейчас сильно искажённый, ломающийся и срывающийся, то кричащий, то переходящий в еле различимый шёпот. Как же хотелось сейчас старику знать, о чём говорит эльф! Он многое бы отдал, чтобы научиться понимать этот красивый незнакомый язык. Чтобы хоть немного понимать, что же так мучает, гнетёт душу эльфа. Но, видно, не судьба.
К рассвету эльф затих и только изредка продолжал что-то шептать одними губами. А с первыми лучами солнца проснулся, очнулся от своего ночного полусна-полубреда. Открыл глаза и осмотрелся. У знахаря сложилось такое впечатление, что эльф не сразу понял, где находится и что вообще происходит. А когда понял, вновь закрыл глаза и замер. Не уснул, просто задумался. И мысли его были явно нелёгкими. Спросить бы о чём, да не ответит. Горд очень и молчалив. Не поделится ни болью своей, ни страхами, ни памятью. Так и будет молчать. И вспоминать во снах прошлое.
- Научи меня своему языку. – вдруг попросил знахарь, понимая, что иной возможности для этого может и не представиться.
Эльф открыл глаза и удивлённо на него посмотрел. Так, будто первый раз в жизни слышал подобную просьбу. Хотя, может так оно и было.
- Зачем тебе это? – наконец спросил он. Голос у него был усталый и какой-то надломленный. Видно, последствие ночного бреда.
- Хочу научиться говорить на нём и понимать тебя. – ответил знахарь, пристально смотря на эльфа.
Тот пожал плечами и сел в кровати. На лице отражалось сомнение и какая-то нерешительность. Будто тот его мелодичный язык – тайна, открывать которую он был готов не каждому. Будто память он хотел сохранить лишь для себя, не давая заглянуть в её глубины кому-то другому. Помолчав с пару минут, всёже заговорил:
- Что же, научу. Только прошу, не говори никому о моих снах. Это прошлое… Не для всех.
Догадался, о чём подумал старик. И попросил именно о сохранении тайны.
- Обещаю. – кивнул знахарь. – Память не то, о чём можно говорить с кем-либо. Она у каждого своя.
Эльф кивнул. и вдруг запел. Тихо и снова на своём языке. Только теперь словно колдовал. Хотя почему словно… Колдовал. И скоро знахарь почувствовал на себе силу этого колдовства. Песня закончилась. Но понимание появилось.
- Ну вот, теперь ты можешь понять, что мне снится… - эльф говорил уже на своём языке, и старик понимал его.
А потом эльф замолчал и посмотрел куда-то в пространство, словно не видя стены домика, что была перед ним. Вздохнул и закрыл глаза. Продолжал сидеть неподвижно, замерев и не обращая ни на что внимания. Вновь воспоминания овладели им.
Двое против войска. Они стояли молча, вглядываясь в ночную темноту и в раскинутый буквально в четверти мили от них спящий лагерь. Было тихо, как перед боем. Только сбивчивый и быстрый стук сердца отдавался в ушах тревожным набатом. И казалось, что кроме этого звука ничего в мире нет. Две бесшумные тени скользнули через границу лагеря, бесшумно двигаясь между шатрами к центру, туда куда манил неслышимый иным зов. Замерли напротив входа в центральный шатёр. Напротив двух часовых. Их окликнули. Знакомый и любимый с детства язык прозвучал непривычно, ударом хлыста по нервам. Слаженный одновременный рывок вперёд. Сверкание клинков в отблесках света факелов у входа. И часовые бесшумно падают на траву, так и не успев ничего понять. А они также бесшумно и незаметно входят в шатёр. Цель совсем близка, и назад дороги уже нет. Остаётся лишь закончить это, выполнить Клятву. А что будет с ними дальше – уже неважно…
Знахарь обхватил вздрагивающего эльфа за плечи. Тот медленно затих и вновь замер. Поднял на старика серые глаза, наполненные болью и отчаянием.
- Дороги назад нет, пути вперёд тоже. Зачем ты меня спас? – вдруг тихо и как-то хрипло спросил эльф.
Старику от этого вопроса стало страшно. Он вдруг понял, что перед ним сейчас сидит фактически живой мертвец. Эльф давно не жил просто так. А теперь, судя по всему, у него и цели никакой не было. И словно перегорело в нём что-то. И ведь смерти не боится. Ему просто всё равно… Уже всё равно…
Эльф молча ждал ответа на свой вопрос, а знахарь не знал, что и ответить. Он не хотел, чтобы этот эльф погибал. И не собирался допускать этого. Смерть никогда не была верным выходом.
- Тебя спасло море. – наконец ответил старик.
Эльф недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал. И лишь видно было, что серьёзно задумался над ответом знахаря.
А старик смотрел на эльфа, размышляя, что же делать дальше, и как вообще можно в подобной ситуации помочь. Пока мыслей никаких не приходило. Оставалось только надеяться, что теперь с помощью знания языка эльфа сможет отыскать хоть какие-то ответы и найти выход из этого почти тупикового положения. Знахарю уже не просто понять хотелось, а распутать нить, сделать казалось бы невозможное, вернув душе эльфа равновесие и покой. Если от этой души ещё что-то осталось… Кроме дотлевающих уже обрывков.